[wars-of-the-roses]

Название: Дождь над Вестминстером
Автор: Дом Ланкастеров
Бета: будет названа позже
Тип: джен
Рейтинг: PG-13
Персонаж: Антонин Долохов
Жанр: общий
Размер: мини
Дисклеймер: канон принадлежит Джоан Роулинг
Саммари: см. тему задания: УПСы пытаются использовать магглов в войне
Тема задания: Возможности участия магглов в Первой войне на стороне ОФ/УПСов
Предупреждение: намек на ненормативную лексику.
Примечание: фик написан на командный конкурс «Война Роз».

Проклятая Англия!

Облокотившись о перила моста, Антонин Долохов смотрит на стены и башни Вестминстера с такой ненавистью, будто именно эта часть Лондона виновна во всех грехах страны (и, соответственно, его нынешних проблемах).

Ну почему Господину понадобилось его назначать ответственным за возможное вовлечение магглов в Дело? Почему не Снейпа, у него же отец... Ну да, конечно... "Отец Снейпа принадлежал к низшим слоям населения, о других магглах у него познаний нет. Разумеется, мы используем его опыт. Но ты, Антонин, тебе предстоит взаимодействовать с магглами, имеющими образование, влияние, возможности. Ты ведь помнишь своего отца, Антонин? И чему он учил тебя, помнишь?"

Помнит ли он?.. Антонин с силой ударяет кулаком о парапет и разбивает костяшки пальцев в кровь - палочку при магглах не вытащить, черт, и надо еще терпеть чей-то сочувственный взгляд и предложение помощи. Доколе?

Уроки отца он помнит, Господин может не сомневаться, помнит лучше, чем основные заклинания. Отец всегда стоял для него выше всех профессоров Дурмштранга вместе взятых, выше Гриндельвальда, выше... нет, нет, это нечаянно, этого он не хотел подумать.

Надо идти. Лучше пройтись лишний раз по набережной, чем торчать на мосту. Антонин смешивается с магглской толпой и поднимает в подражание окружающим воротник плаща - опять дождь, проклятая Англия, и ни заклинанием не закрыться, ни зонтика не открыть, дождь не сильный, подумают, что иностранец, ему это сейчас ни к чему.

Ну вот с какой, собственно, стати "ни к чему"? Что, туристов в Лондоне мало, приглядывается к ним кто-нибудь? Антонин не впервые задает себе этот вопрос и всякий раз понимает, что усвоенные в детстве уроки слишком сильны: иностранец - это нечто подозрительное, нечто, всегда привлекающее внимание. Глупо, но лучше он без зонтика обойдется.

Все началось с Мальфоя, мать его (иногда Антонин позволяет себе думать на родном языке). "Господин, лучшие волшебники Англии, те, что имеют честь состоять у вас на службе, ежедневно рискуют жизнью и свободой, выполняя подчас задачи опасные, но не требующие магического дара. А ведь у нас под ногами неиссякаемый источник расходного материала - магглы! Если мы сумеем использовать магглов, то сможем уменьшить риск для себя. Представьте себе - опасная операция и никакого беспокойства о потерях!"

Подоплека этого выступления была ясна даже Крэббу с Гойлом. Незадолго до того Люциус практически провалил важное задание, ибо слишком старался уменьшить риск для себя, и теперь пытается умилостивить Господина многообещающей идеей. Причем осуществлять ее придется другим, ибо невежество Люциуса во всем, что касается магглов, общеизвестно. Макнейр, слушая его, был готов рычать, Белла только что не шипела, Лестранжи мрачно сверкали глазами, а Снейп поднимал брови. Высказываться, разумеется, не решались, ждали реакции Господина.

- Лорд Вольдеморт обдумает твое предложение, Люциус. Если оно будет принято, то, вне всякого сомнения, потребует расходов. Ты ведь захочешь принять участие в осуществлении своей идеи?

Вот так Антонин оказался перед необходимостью устанавливать связь с английским истэблишментом. Истеблишмент, мать их! Жалкие людишки, получающие власть на основе груды бумажек и, хуже того, покорно, как стадо овец, отдающие эту власть на основании тех же бумажек.

Отец Антонина был ответственным за связь с магглами при Гриндельвальде. Вячеслав Долохов с людишками дела не имел, он вел дела с двумя величайшими магглами XX века. Именно его стараниями был заключен между ними союз, союз, который мог бы сделать Гриндельвальда повелителем мира. Что за время было, даже теперь от воспоминаний голова кружится.

"Запомни, Антонин: великие цели требуют великих средств, - говорил отец, - а мы работаем для высшего блага. Этот мир погряз в пороке и ничтожестве, его надо поджечь и создать новый. Магическое сообщество мы очистим от ничтожных и мелких и обратим остальных к величию. И для магглов будет польза: они займут подобающее им место и научатся понимать дарованное им благо. В нашей стране они уже учатся - посмотри в окно, Антонин".

Антонин невольно ускоряет шаг, почти переходя на бег, и на кого-то натыкается. Приходится извиняться. Приходится замедлить шаг и запретить себе вспоминать два года в Дурмштранге, всеобщее почтение к его фамилии, горящие энтузиазмом лица друзей - где они теперь, эти друзья?.. Погибли в боях, умерли в тюрьмах или, хуже того, отбыли сроки и смирились, забыв о великих целях. Не осталось никого с тех времен, – ах да, Игорь, но его Антонин презирал прежде и не доверяет ему теперь. Та, прежняя жизнь оборвалась одной июньской ночью: союз, заключенный Вячеславом Долоховым, оказался непрочным.

Отец был с Гриндельвальдом, когда это случилось, и пал первой жертвой его ярости. Антонин проводил каникулы дома, у мамы: их успели предупредить. Он помнит: с улицы уже доносился голос из репродуктора, мама собирала самое необходимое и что-то бормотала - на нее иногда находила сентиментальность - о мальчиках, которые только что окончили школу, и что же теперь с ними будет... "Не твоя забота! - рявкнул отцовский друг, пришедший с предупреждением. - Поторапливайся!" Антонину было все равно, что станет с этими магглами, но он едва сдерживал крик ярости при мысли о том, что погибнут они не за то великое Дело, которое было им предназначено.

Они бежали в Англию - где еще можно было найти убежище? Гибель отца от руки Гриндельвальда дала им статус политэмигрантов. Антонина приняли в Хогвартс, где он оказался просто одним из многих. Даже среди слизеринцев мало кто знал его фамилию, а те, кто знал, не проявлял к ней особого почтения. Слагхорн смотрел на него настороженно и не приглашал в круг своих избранных. Некоторые из профессоров выказывали сочувствие, но это было хуже всего. "Вы будете рады узнать, мистер Долохов, что магическое сообщество вашей страны порвало с Гриндельвальдом". Предатели. "Магглы вашей страны, мистер Долохов, - мы все восхищаемся ими. Такие люди не заслуживают тирании. Уверен, когда война кончится..." Антонин прятал руки в складках мантии, чтобы не было видно, как он сжимает кулаки, и отвечал: "Да, конечно, сэр".

Первый год в Хогвартсе прошел как в тумане, без цели, без красок. Он не заводил друзей: слизеринцы казались частью общей безликой массы: он не интересовался историей своего (своего?) Дома, он не прислушивался к разговорам в Общей комнате. На второй год, праздничным октябрьским вечером, все изменилось. Стало ясно, что в Хогвартсе, в Слизерине, ставшем настоящим Домом, существует возможность величия. Подлинного, непревзойденного величия. У него появился кумир, вождь, цель, Дело.

Друзей - таких, как в Дурмштранге - он в Слизерине не завел, зато теперь появились соратники. До Слагхорна (так и не принявшего его в свой клуб) ему уже не было никакого дела. Но он так и не научился спокойно выслушивать от профессоров нечто вроде "Наступление, мистер Долохов! Поздравляю", и публичное - в Большом Зале - объявление о высадке врагов во Франции привело его в ярость. Ее пришлось скрывать даже от своих: в Слизерине было достаточно болванов, считающих, что всякий, кто угрожает Англии, - враг. Но у Антонина был вождь - и поддержка.

- Злишься, Тони? А напрасно. - Самые звуки Его голоса успокаивали и придавали уверенности. - Подумай, кто бы ни победил в этой магглской бойне, среди победителей будет союзник Гриндельвальда. Он был недальновиден: ему бы благодарить твоего отца за разрушенный союз. – Рука на плече, пристальный взгляд. – Ты больше не принадлежишь Гриндельвальду, Тони, помнишь?

Кажется, что-то оборвалось в душе (нет-нет, он этого не было, этого он не думал), но Антонин запомнил. Запомнил настолько хорошо, что в апреле сорок пятого смог выдержать известие о… о победе Дамблдора, ну а к майским событиям остался почти равнодушен.

Антонин спускается с моста и бросает взгляд на Биг Бен: как он и ожидал, сейчас еще слишком рано. Дождь усиливается, и над толпой появляется пара зонтиков - женских, черт. Магглские кафе внушают ему отвращение. Придется смириться с необходимостью прогулки по набережной, где в этот час, несмотря на дождь, многолюдно. А это еще хуже дождя.

В отличие от большинства соратников, Антонин не был воспитан в отвращении к магглам. Разумеется, как и у всех, у него вызывал негодование Статут секретности. Разумеется, бесила необходимость вести себя среди низших существ как один из них. Как с равными. Но не поэтому лондонская толпа в последнее время вызывала у него ненависть. А потому, что с ней сперва смутно, а теперь все четче связывались мысли о возможном провале.

Та часть проекта "Магглы", которая была поручена Снейпу, уже провалилась. На настоящих уголовников у зельевара выхода не было. Тот сомнительный элемент, с которым он установил контакт благодаря детским знакомствам, исправно брал деньги за нападения на одиночных волшебников из вражеского лагеря, но результаты были ничтожные. Проблема (как Снейп и предупреждал, но недостаточно убедительно) заключалась в том, что в уединенном месте даже предатели крови не колебались использовать против нападающих магию - с последующим стиранием памяти, а в людных местах на сколько-нибудь решительные действия сомнительный элемент не был способен. В конце концов Люциус устроил скандал из- за напрасной траты денег, Снейп напомнил, что он же предупреждал, и эта часть проекта была закрыта.

Перед тем, как заняться истеблишментом, Антонину удалось вступить в контакт с весьма энергичной группой приверженцев идеи "Англия для англичан". Он назвался представителем некоей силы, которая сможет в ближайшее время приобрести серьезное влияние в Парламенте и избавить английских патриотов от понаехавших индийцев, африканцев и проч., - если английские патриоты сперва помогут некоей силе избавиться от ее врагов. Патриоты готовы были действовать, но проявили чрезмерный интерес к новым союзникам и их совершенно неизвестным врагам, а главное, им не понравилось слово "сперва". Вдобавок, безошибочным патриотическим чутьем они угадали в Антонине иностранца и тем более не спешили доверять обещаниям. Антонин на очередном собрании у Господина предложил устроить широкомасштабную акцию в каком-нибудь иммигрантском квартале: тогда помощь патриотов будет им обеспечена, а от нее можно многого ожидать. Господин, вместо того, чтобы тотчас высказаться, по обыкновению, самому, предложил высказываться другим (это случалось редко и почти неизменно приводило к скандалу).

- Ты уверен, что эти не запросят денег? - осведомился Люциус.

- Если им не все равно, на кого работать, - заметил Руквуд, - тебе понадобится более основательная легенда, чем "некая сила". Ты в состоянии ее придумать? - Недавно присоединился, а позволяет себе поучать ветеранов.

- Что, они чуют иммигрантов, как мы грязнокровок? - вставил Розье. - Берегись, Антонин, если они догадаются, откуда ты взялся, как бы тебе на магглский аврорат не наткнуться при следующей встрече.

Антонин собрался отвечать (кое-какие из замечаний были дельные), но тут слово взяла Беллатрикс.

- Подождите. Это что, для того, чтобы магглы работали на нас, мы должны будем работать на них?

Тут начался скандал. Господин бесстрастно слушал несколько минут, затем свистящим шепотом приказал всем замолчать - и вторая часть проекта "Магглы" была закрыта.

Дождь усилился, и к женским зонтикам над толпой стали присоединяться мужские. Наконец! И, пожалуй, уже можно поворачивать и возвращаться к Вестминстеру.

О том, что представляет собой английская парламентская система, какие в Англии есть партии, почти никто из приближенных Господина не имел ни малейшего представления. В чем разница между двумя партиями, не мог понять даже Антонин - несмотря на усиленное чтение газет. Слишком прочно было внушено ему в детстве, что никакого различия не существует. Для него было очевидно, что великими целями не удастся увлечь ни тех, ни этих. Поэтому вначале - перед тем, как установить контакт с патриотами - он решил действовать напрямую и взять под контроль правительство. Мать вашу! Чертова баба битых пять с половиной секунд сопротивлялась Империусу - из чистого упрямства, другого объяснения нет. На шестой секунде она бы, конечно, сломалась, но тут появилась парочка переодетых авроров, и пришлось уносить ноги. Больше к ней подобраться не удалось и к другим министрам тоже - Багнольд об этом позаботилась, а может быть и Дамблдор. Определенно, правительство надо менять: у лейбористов таких особей нет, это точно. И вот теперь он идет на встречу с одним из малозаметных членов - как это у них называется? - теневого кабинета, которому надоело быть в оппозиции. Слово-то какое гнусное, у нас в свое время... Ладно, не время ностальгировать, у этого типа есть редкостное, уникальное достоинство, с ним можно будет говорить не так, как с другими.

Вестмистерское Аббатство, Уголок поэтов. Судя по тону, каким эти – совершенно непонятные слова были сказаны, спрашивать об их значении у контакта не стоило. Пришлось спросить у Снейпа и вытерпеть выражение его физиономии при объяснении. А этот чертов полукровка еще и пугать вздумал. «И не боишься ты в подобное место заходить? Сам я, разумеется, не пробовал, но Крэбб как-то раз укрывался от погони в соборе святого, как он утверждал, Петра, что сомнительно, и говорил, что у него очень болела левая рука». Антонин тоже об этом слышал, но считал сомнительным любое утверждение Крэбба, а потому не стал придавать значения.

Экая нелепая архитектура! Он не будет ничего спрашивать у прохожих, не будет, он вспомнит… Ага, вот оно, в точности как Снейп рассказывал! Ох!..

Терпеть боль Антонин умел – Господин об этом хорошо заботился. И не то, чтобы эта боль была хуже Круциатуса, нет, она была, пожалуй, слабее, но… какая-то неправильная. Она вызывала ощущение, будто все его, Антонина Долохова, существование, отрицается. И хотелось бежать, бежать прочь от этого проклятого места, подальше, там она пройдет… Он выдержит. Для дела, для великой цели. Выдержит.

– Ваш билет, пожалуйста.

Проклятие, предупреждал же Снейп, и магглские деньги наготове. Но руки дрожат, на ладони среди магглских монет оказывается сикль, он ловит удивленный взгляд кассира… Так, про Уголок поэтов можно спросить, Снейп говорит, что в Аббатстве кто угодно может заблудиться. Спрашивать приходится дважды. Ну вот и пришел. Могильные плиты, статуи, бюсты. Есть знакомые имена, но ни одного значимого. Контакт на месте.

– Мистер Робинсон.

– Мистер Энтони. – Контакт (его фамилия, разумеется, не Робинсон) пытается повыше поднять воротник плаща.

– Может быть, вам лучше накинуть капюшон? – Слова должны были прозвучать иронически, но, судя по выражению лица «Робинсона», Антонин сказал что-то не то. Надо переходить прямо к делу. – Я окончил ту же школу, что и ваш брат.

На лице «Робинсона» появляется нечто среднее между паникой и настороженностью.

– Если вы хотите высказать мне соболезнования, то опоздали на пятнадцать лет.

– Увы... – Антонин очень правдоподобно вздыхает. – Есть болезни, пока недоступные ни вашей, ни нашей медицине. Нет, я не с запоздавшими соболезнованиями, я даже не был знаком с вашим братом. Я упомянул о нем, чтобы вы знали, кто я и почему могу быть с вами откровенным. У нас с вами общие интересы, мистер Робинсон. – Игра началась, и боль в руке чувствуется меньше.

– Какие, позвольте спросить. И у кого именно.

– Я представляю очень влиятельное сообщество (Антонин долго выбирал подходящее слово: «группировка» представлялось чем-то подозрительным, а «партия» – вдруг контакт знает, что у волшебников партий нет). Мы хотим привести лейбористов к власти. Мы верим в социальную справедливость, в большее экономическое равенство (так, тут главное не переборщить), в то, что идея laissez-faire безнадежно устарела.

– Рад это слышать. Но что значит «привести лейбористов к власти? (А он не дурак. Вызубренные фразы на него так просто не подействуют). Вы хотите нас финансировать? Существуют определенные процедуры…

– Деньги у нас, разумеется, есть. Но наши возможности, как вы сами понимаете, очень велики… Едва ли вы знаете, до какой степени. Мы с вами могли бы выработать надлежащую стратегию, и вам была бы обеспечена победа.

– Я нужен вам для того, чтобы выработать стратегию? Поэтому вы не станете меня принуждать – да, я об этом слышал – и угрожать тоже не станете?

– Разумеется, не стану, мистер Робинсон, о чем вы… Мы с вами вместе вырабатываем стратегию, наше сообщество оказывает вам помощь и, разумеется, приобретает определенную долю влияния на вашу политику.

– Вы, конечно, понимаете, что мы придем к власти в результате ближайших выборов… или следующих.

– Вы сами не верите в то, что говорите. Ни ближайших, ни следующих, ни еще следующих. Мистер Робинсон, я же вам власть предлагаю. Навсегда.

– Что… значит… «навсегда»?

Ага, наконец-то на «Робинсона» подействовало!

– Мистер Робинсон, власть берут не для того, чтобы от нее потом отказываться. Вы понимаете?

– Понимаю. Теперь понимаю. – Маггл оглядывается по сторонам, как будто его глаза скользят по могильным плитам, статуям, бюстам, по надписям на них. Можно подумать, что имена значат для него что-то большее, чем школьная программа. Пауза длится долго, а к Уголку поэтов тем временем приближается целая группа. – Я вынужден отказаться, мистер Энтони. Надеюсь, мы больше не встретимся.

И он теряется в толпе.

Антонин выходит из Аббатства и переводит дух – только сейчас он понимает, что рука по-настоящему не переставала болеть. Он мог бы найти укромный угол и аппарировать, но ему хочется пройтись – плевать и на дождь, и на магглов. Проект провалился, и с провалом он возвращается к Господину. Проект не мог не провалиться, потому что великие цели требуют великих средств. Не надо было связываться ни с сомнительным элементом, ни с подпольными патриотами, ни с истэблишментом. Надо зажечь всю Англию. А зажечь всю Англию не получится, потому что Люциус испугается, как бы при этом не сгорело его поместье. Неужели его, Антонина Долохова никто не понимает? Гриндельвальд бы понял. А Господин? Каковы по-настоящему его цели? Они точно великие? Нет-нет, этого он не думал, это нечаянно.