Автор: Дом Ланкастеров
Бета: будет названа позже
Гамма: Дом Ланкастеров
Тип: джен, броманс, возможно преслэш (на усмотрение читателя)
Рейтинг: R
Персонажи: ЭБ, Т.М.Риддл, Упивающиеся Смертью, Альбус Дамблдор
Жанр: драма
Размер: миди (~ 44 тыс.зн. без пробелов)
Дисклеймер: канон принадлежит Джоан Роулинг
Саммари: у хорошего стратега все возможные ходы ведут к победе и каждый ход служит достижению нескольких целей, даже если речь идет об убийстве близкого человека
Тема задания: предыстория и причины войны глазами Темного Лорда и / или Альбуса Дамблдора. Обстоятельства создания Ордена Феникса /деятельность Упивающихся Смертью в этот период.
Предупреждение: AU в отношении утверждения Роулинг, что Тома Риддла никто и никогда не любил; не графическое описание, но все же упоминание жестокости в отношении детей
Примечание 1: фик написан на командный конкурс «Война Роз»
Примечание 2: за этот фик нужно голосовать по критериям "Раскрытие темы/общее впечатление"
читать дальше
— Я думаю, — сказал Дамблдор, — что, если ты вернёшься,
есть шанс, что с ним будет покончено навсегда. Обещать я не могу.
Я только знаю, Гарри, что возвращения сюда тебе нужно бояться,
куда меньше, чем ему.
Гарри снова взглянул на ободранное существо, дрожащее
и задыхающееся в полумраке под стулом.
— Не жалей умерших, Гарри.
Дж.К. Роулинг. «Гарри Поттер и Дары Смерти»
есть шанс, что с ним будет покончено навсегда. Обещать я не могу.
Я только знаю, Гарри, что возвращения сюда тебе нужно бояться,
куда меньше, чем ему.
Гарри снова взглянул на ободранное существо, дрожащее
и задыхающееся в полумраке под стулом.
— Не жалей умерших, Гарри.
Дж.К. Роулинг. «Гарри Поттер и Дары Смерти»
*1*
Я очень долго сомневался. Целый час. Даже сейчас я не уверен, что стоит писать тебе и навязываться. Ты был так любезен со мной, так терпелив, хотя мы проговорили несколько часов кряду. Меня считают необщительным, но ты уже знаешь, что это чепуха. Если я начинаю говорить, то не могу заткнуться. Беда в том, что я всегда выбираю темы, которые никому не интересны, кроме меня. Никто не ходит на вечеринки, чтобы обсуждать, как по-разному Протеевы чары действуют на живое и мертвое. Идея соединить живое и мертвое, сплести их неразрывно, чтобы потом заколдовать неживую часть, кажется мне потрясающей. Великолепной.
Я не помню, кому из нас это пришло в голову. На всякий случай, буду считать, что тебе. Ты удивительный.
Я очень смущен. Возможно, я навязываюсь? Может быть, когда ты предлагал переписку, то говорил не совсем серьезно и не ожидал уже на следующий день получить ворох пергаментов с моими каракулями? Прости, прости! Тогда сразу дай мне знать, что я веду себя неуместно! Обещаю, я моментально отстану и не обижусь.
Но прошлой ночью я никак не мог заснуть, все думал о твоих словах. Не только о Протеевых чарах, но еще и о том, что у нас невозможны никакие нормальные реформы, о коалициях в Визенгамоте, о кланах, которые самоорганизуются раз за разом – даже век за веком – по одному и тому же принципу и совершенно бездумно. Думаю, ты прав: изнутри эту систему не изменить – ее можно только сломать.
Наш мир замкнут. Связи между его элементами не просто стабильны – они почти неизменны. Статут о секретности – вот главное препятствие для нашего развития! Да, мы в безопасности, магловский мир не может поглотить нас и растворить в себе. Но любые серьезные изменения будут связаны либо с вторжением к нам, либо с аннексией чего-либо нами. Чем больше перемен – тем больше все остается по-прежнему, как говорят французы. Я скверный арифмант, но не удержался и начертил пентаграмму – модель по целям. Очень интересные получились результаты! Высылаю ее тебе. И еще чуть не забыл: твой псевдоним – Софист** – очень тебе подходит. У тебя потрясающее чувство юмора!
Я ведь о тебе вообще ничего не знаю. К середине ночи я сам себя убедил, что ты был под Оборотным, но теперь сомневаюсь.
Я заметил, что ты рассердился на Дамблдора за его вчерашнюю речь. У меня есть идея, как подойти к вопросу с другой стороны. Но об этом – в следующем письме, если тебя это заинтересует
Федон***
Насколько сильно способен утомить человек за несколько мгновений! Представьте, что партию скрипки какой-то чудак решил сыграть на барабанах и тарелках. Та еще джазовая импровизация! И барабанит мне прямо в голову. В результате я утратил всякое желание двигаться, даже глаза открывать не хочется. Только равнодушно слушаю.
Скрипка в исполнении ударных – примерно так выглядели рекомендации Лестрейнджа в пересказе Долохова. Проблема не в Антонине, а во мне. Долохов способен утомить меня за секунды исключительно потому, что он готов действовать всегда. Днем и ночью. Даже если Долохов спит, пьет, болеет или страдает – в любом случае требуется от силы несколько минут, чтобы привести его в полную боевую готовность, а потом он немедленно берется за дело. Причем Долохову совершенно неважно, что это за дело, – он за все берется с одинаковым фатализмом.
А у моей работоспособности есть побочные эффекты, и я никак не могу их устранить, хотя и пытаюсь.
Например, Министерство, в отличие от меня, не работает ночью. По-моему, это очень неудобно: когда ты кого-то купил, для чего-то определенного купил, и вот он тебе понадобился срочно, но надо ждать до утра. Приходится ждать до утра, потому что Министерство не работает ночью. А мне нужно именно ночью! Днем у меня другие занятия были, более интересные! Рано или поздно до ведома всех наших людей доводят, что ночь – это только их личная проблема, а не того, кто отдает приказы. Рано или поздно я собираюсь заставить Министерство работать ночью. Рано или поздно.
Но примерно раз в две недели сбои в работе устраиваю я: на день-другой я впадаю в спячку. Тело и разум погружаются в дрему, как у моих чешуйчатых приятелей. Мысли ворочаются клубком, словно сонные змеи, к которым не вовремя заглянуло солнце. Это очень неудобно! Жизнь не предоставляла мне выходных по требованию, противник не ждал, а время утекало сквозь пальцы. Полная апатия и бессилие! Иногда мне кажется, что, явись в такой момент убийца, у него бы все получилось. В моем случае это говорит о многом…
Принуждать себя к работе в такие дни очень мерзко, но, кроме меня, этого никто не сделает. Не осталось таких на свете! Но я же этого и добивался, правда? Добился! Свободен… Можно бессмысленно смотреть в окно, в никуда, ничего не замечая, пока Антонин по пятому кругу расхваливает мне какого-то Яксли, который важен для дел Лестрейнджа и будет очень полезен нам всем… Проблема в том, что видеть Яксли я не желаю. И никого не хочу видеть! Больше всего меня Яксли устроил бы в гробу – ведь именно из-за него мне надо двигаться и думать. Да-да, без всяких метафор – именно в гробу!
А Долохов все не унимается, хотя прекрасно понимает мое состояние. Не первый же раз! Но он уверен, что я возьму себя в руки, соберусь и в три слова завербую Яксли, который, несомненно, полный идиот. Только идиот может сразу потребовать личной встречи со мной.
Я закрываю глаза: так проще думать. У идиота Яксли наверняка есть какие-то достоинства, не зря же его расхваливал Лестрейндж! И Антонин не зря устраивает мне эту пытку…
Сколько раз я должен ошибиться, сколько раз показаться слабым, чтобы что-нибудь из них решил, будто я не справляюсь? Если такое случится – меня попробуют за зуб, и это в лучшем случае. В худшем – усомнившийся найдет альтернативного поставщика правильных решений для любых проблем и станет втихаря рекламировать его соратникам.
А результатом этой рекламной кампании будет труп. Не мой.
Так что я готовлю себя к встрече с Яксли и слушаю Долохова.
Чем больше ударные Долохова пытаются изобразить скрипку, тем большее недоумение вызывает у меня предмет беседы.
Яксли подрабатывал в «Ежедневном пророке» – писал под несколькими псевдонимами. Хорошее начало! Человек с двойной жизнью подходит для наших целей больше многих. Вдвойне.
Наверное, фамильные финансы не так хороши, как всем демонстрировали в роду Яксли.
Кстати, о фамильных делах – меня ждет шикарная пентаграмма с раскладкой по нашим родам и кланам. Проклятая семейственность доконает любое дело в британском заповеднике магов! Даже в нашей «конторе» родственник родственника погоняет и тут же рекомендует еще одного на свободное место. И если вскоре после победы я сдохну, то в результате прихода к власти моих соратников список первых лиц магической Британии будет практически неотличим от аналогичного списка двухсотлетней давности. Обхохочешься!
А может быть, именно у этого Яксли проблемы с родными или ему нужны деньги на что-то не очень респектабельное? Судя по всему, Лестрейндж выдал целый концерт с оркестром о мотивах Яксли и его одержимости личной встречей со мной. Но все превратилось в барабанную дробь и отгремело: Долохов счел это лишними сантиментами.
Яксли устроился в «Пророк» и стал регулярно писать не только заметки для криминальной хроники, но и полноценные статьи с расследованиями. Кстати, нас он напрямую не трогал. Похвально! Отличный нюх! Но про регулярность Лестрейндж врал: даже на слух по датам получалось, что уже на пятой статейке начальство вызверилось на Яксли и потребовало прекратить безобразия. Яксли в ответ вызверился на начальство и послушно сделал несколько хвалебных статей о Министерстве на основе чужих интервью. Но похвалы были весьма специфические: Яксли расточал их исключительно чиновничьим провалам и катастрофам. Как правило, это были провалы личного и корыстного свойства и хорошо скрытые от посторонних глаз катастрофы, так что неуемные комплименты Яксли били по маскировке бюрократов. Мстительный гаденыш! В «контору» он явно впишется как родной.
Долохов дотошно перечисляет подвиги своего нового протеже. Сначала ответственный секретарь департамента правопорядка получил инфаркт, потому что в «Пророке» расхвалили его операцию по успешному изъятию темных артефактов, но перечислили и те артефакты, которые по чистой случайности куда-то делись по дороге из кабинета ответственного лица в министерское хранилище. Потом в департаменте по играм и зрелищам произошел казус с благотворительными билетами. А затем вконец обнаглевший Яксли без ведома редактора тиснул в «Пророке» хвалебную статью о самом редакторе…
Антонин пытается быть объективным, поэтому волшебное слово «Империо» ни разу не прозвучало в истории с редактором. Долохов лишь сухо отметил, что авроры после проверки ушли от Яксли ни с чем.
На этом светлая часть истории заканчивается.
Министерство без всякой шумихи начало против Яксли три процесса, результатом которых могло стать только полное его разорение. А новую работу неблагонадежному человеку не найти.
Складывалось впечатление, что власти просто навязывали мне этого Яксли. В некотором смысле я их понимал: министерские чиновники не могли его пытать или убить, так что никакой защиты от последующих выходок у них не было. Остальные средства явно на него не подействовали.
Лейстрейндж рекомендовал поручить шутнику Яксли работу с агитацией и прессой, но Долохова заинтересовало не это. Ни сам Лейстрейндж, ни Антонин так и не смогли вычислить информаторов Яксли – тут барабаны Долохова изобразили умирающую скрипку. Мои сотруднички немедленно поспорили из-за такого ценного потенциального пополнения, и Лестрейндж проиграл. Он составил доклад, но у меня случился период спячки, и растормошить меня рискнул только Антонин. Чужой доклад Долохов прихватил в качестве военного трофея.
– Хватит, – я открываю глаза, заставляю себя сесть прямо и пытаюсь что-то сделать с выражением лица. Теперешнее ощущается так, будто ниже глаз у меня змеиная морда, и между плотно сжатых губ, растянутых в неестественной улыбке, скоро проскользнет тонкий раздвоенный язык. Я даже шиплю, но быстро спохватываюсь, услышав себя.
– Веди сюда этого амбициозного дурака.
Долохов ухмыляется, но молчит и отправляется за Яксли. Мне лень заглядывать в голову Яксли, когда он входит. Но увидев мое лицо жертвы вампира, домашний халат поверх рубашки и расслабленную позу, любой посторонний бы изумился.
Что ж, значит, экстравагантные решения Яксли больше говорят о его настойчивости и желании выделиться, чем о гениальности.
Он не успевает ни раскрыть рот, ни преклонить колено, как я начинаю шипеть:
– Я вас слушаю, Яксли. И коротко! Начните с того, кто у вас в аврорате. Именно этот маг – ваш первый подарок «конторе». Женщина?
Краем глаза я вижу, как Долохов снова ухмыляется: наверное, он выиграл пари у Лестрейнджа.
Яксли пробует закрыть сознание. Окклюмент он скверный, а вот его техника мне очень хорошо знакома.
Длится это недолго. Но Долохов тоже что-то заметил, потому что расцветает прямо на глазах. Я его понимаю: что называется, семерых одним ударом. Тайная информация о достаточно значимых чинах Министерства, знание окклюменции, способность обучать других, в том числе и умению зачистить следы перед аврорской проверкой… Это кто-то из аппарата Скримджера! У нее с Яксли длительные и доверительные отношения. Отличный подарок! Неясно только одно – как быстро Яксли придет в себя, осознав, что именно он сделал, когда сюда явился.
– Как вы относитесь к перспективе возглавить газету, Яксли? Сейчас – нашу газету, а после победы – «Ежедневный пророк»?
– Мистер Лестрейндж говорил об этом. Но я думаю, что ежедневная газета – аналог «Пророка» – не совсем соответствует вашим целям.
– И что бы вы порекомендовали?
– Притворитесь спортивной газетой – привлечете молодежь. Притворитесь журналом для домохозяек – попадете на каждую кухню. Притворитесь календарем – и помещайте на каждый листок жуткие исторические анекдоты о магглах.
По лицу Долохова заметно, что теперь он свои шансы в игре с Лестрейнджем оценивает гораздо ниже, чем раньше.
– Неужели вы не хотите быть редактором «Пророка» после победы, Яксли?
Он едва заметно качает головой.
Как ты справляешься, Яксли? Это ведь нелегко – ложиться в постель с женщиной, способной обойти тебя на любом повороте. Она была основой твоей карьеры, твоей славы, но всегда оставалась в тени. В споре с Министерством она – твое прикрытие. И вот ты здесь, и твоя ценность наполовину состоит в том, что ты – крючок для нее. Как это тебе? Как бы ты хотел ее превзойти? И кого еще подмять под себя?
Пробный выстрел:
– Может быть, вы предпочтете возглавить департамент правопорядка?
Теперь он мой со всеми потрохами. До конца времен.
Вчера я был на приеме у Селвинов. Ты ведь узнал меня? Ты смотрел прямо на меня… Если хочешь знать, Софист, это не твоя ошибка: я не должен был там оказаться. Просто родители всерьез надумали устроить мой брак, а они могут очень помешать мне, если захотят. Так что иногда проще согласиться с ними. Кроме того, я все еще проверяю свои расчеты по клановым связям. Это была хорошая возможность для полевых наблюдений.
Я со своими записями сбежал с приема в какой-то дальний угол, лишь бы формально оставаться в поместье. А вы устроили там свой шабаш.
Я видел тебя, Софист. Я знаю, кто ты.
Настоящий ты.
Мне не совсем понятно, какой именно ты – настоящий и как вы там, внутри, уживаетесь.
В этом есть что-то ужасное. Действительно страшное.
Когда ты заговорил, у меня не осталось никаких сомнений. Что за идиот следит за твоей безопасностью? Как они позволяют тебе шляться под Оборотным?! Тебя же, раз увидев, ни с кем невозможно спутать!
Я сам виноват. Ты ведь ничего не скрывал от меня, даже наоборот. Я должен был догадаться раньше – после того, как ты упомянул о Протеевых чарах, наложенных на смесь живого и неживого. Ходит столько слухов по поводу вашего знака! Говорят, вас всех можно отличить по этой примете. Кто же еще мог разбираться в подобной магии, если не ты? Я раззява…
Не знаю, за кого боюсь больше – за тебя или за тех, кому ты можешь навредить.
Ты говорил много правильных вещей, очень верных. Но когда твои сторонники славили тебя, Софист, когда отзывались на твои слова, они славили не твою правоту, а свою гордыню. Они купились не на твои знания и не на то, что ты, – пожалуй, единственный в Британии маг, – оцениваешь наше общество трезво и понимаешь, что происходит. Нет, этого они не хотят слышать и понимать! Лишь их болезненное самолюбие берет у тебя подачки и готово лизать тебе не только руки, но и сапоги.
Речь твоя была безупречна. Мои поздравления!
О тебе рассказывают много сказок. Я подумал: вдруг сказки правдивы? Ты просто прочел мысли всех и каждого там, у Селвинов, и потому точно знал, что им сказать.
Вот такой я был глупец… А потом я вспомнил, что они и так все мыслят одинаково. О миллионе разных вещей они никогда не думают и поступают, как все. Им не нужен ты для того, чтобы быть одинаковыми.
Я знаю, что вы запугиваете людей, я точно знаю, что вы убили нескольких маглов…
Наверное, мне нужно прекратить эту переписку.
Наверное, нам нужно выдумать какой-то другой способ связи, более безопасный для тебя.
Никогда больше не смотри на меня так на людях! Тебя видят твои враги. И сторонники…
Федон
P.S. Мне кажется, я понял, что тогда имел в виду Д. и что все время упускаешь из виду ты.
__________
* Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий. 1-е Послание апостола Павла к Коринфянам, 13:1
**Софист – название одного из диалогов Платона. Диалог-трактат посвящен началам диалектики, соотношению, взаимосвязи и тождественности бытия и мышления (сознания).
***Федон – название диалога Платона, в котором в драматической форме описан диспут Сократа и философа Федона, в том числе от имени Сократа изложены доказательства бессмертия души.
Я не помню, кому из нас это пришло в голову. На всякий случай, буду считать, что тебе. Ты удивительный.
Я очень смущен. Возможно, я навязываюсь? Может быть, когда ты предлагал переписку, то говорил не совсем серьезно и не ожидал уже на следующий день получить ворох пергаментов с моими каракулями? Прости, прости! Тогда сразу дай мне знать, что я веду себя неуместно! Обещаю, я моментально отстану и не обижусь.
Но прошлой ночью я никак не мог заснуть, все думал о твоих словах. Не только о Протеевых чарах, но еще и о том, что у нас невозможны никакие нормальные реформы, о коалициях в Визенгамоте, о кланах, которые самоорганизуются раз за разом – даже век за веком – по одному и тому же принципу и совершенно бездумно. Думаю, ты прав: изнутри эту систему не изменить – ее можно только сломать.
Наш мир замкнут. Связи между его элементами не просто стабильны – они почти неизменны. Статут о секретности – вот главное препятствие для нашего развития! Да, мы в безопасности, магловский мир не может поглотить нас и растворить в себе. Но любые серьезные изменения будут связаны либо с вторжением к нам, либо с аннексией чего-либо нами. Чем больше перемен – тем больше все остается по-прежнему, как говорят французы. Я скверный арифмант, но не удержался и начертил пентаграмму – модель по целям. Очень интересные получились результаты! Высылаю ее тебе. И еще чуть не забыл: твой псевдоним – Софист** – очень тебе подходит. У тебя потрясающее чувство юмора!
Я ведь о тебе вообще ничего не знаю. К середине ночи я сам себя убедил, что ты был под Оборотным, но теперь сомневаюсь.
Я заметил, что ты рассердился на Дамблдора за его вчерашнюю речь. У меня есть идея, как подойти к вопросу с другой стороны. Но об этом – в следующем письме, если тебя это заинтересует
Федон***
Насколько сильно способен утомить человек за несколько мгновений! Представьте, что партию скрипки какой-то чудак решил сыграть на барабанах и тарелках. Та еще джазовая импровизация! И барабанит мне прямо в голову. В результате я утратил всякое желание двигаться, даже глаза открывать не хочется. Только равнодушно слушаю.
Скрипка в исполнении ударных – примерно так выглядели рекомендации Лестрейнджа в пересказе Долохова. Проблема не в Антонине, а во мне. Долохов способен утомить меня за секунды исключительно потому, что он готов действовать всегда. Днем и ночью. Даже если Долохов спит, пьет, болеет или страдает – в любом случае требуется от силы несколько минут, чтобы привести его в полную боевую готовность, а потом он немедленно берется за дело. Причем Долохову совершенно неважно, что это за дело, – он за все берется с одинаковым фатализмом.
А у моей работоспособности есть побочные эффекты, и я никак не могу их устранить, хотя и пытаюсь.
Например, Министерство, в отличие от меня, не работает ночью. По-моему, это очень неудобно: когда ты кого-то купил, для чего-то определенного купил, и вот он тебе понадобился срочно, но надо ждать до утра. Приходится ждать до утра, потому что Министерство не работает ночью. А мне нужно именно ночью! Днем у меня другие занятия были, более интересные! Рано или поздно до ведома всех наших людей доводят, что ночь – это только их личная проблема, а не того, кто отдает приказы. Рано или поздно я собираюсь заставить Министерство работать ночью. Рано или поздно.
Но примерно раз в две недели сбои в работе устраиваю я: на день-другой я впадаю в спячку. Тело и разум погружаются в дрему, как у моих чешуйчатых приятелей. Мысли ворочаются клубком, словно сонные змеи, к которым не вовремя заглянуло солнце. Это очень неудобно! Жизнь не предоставляла мне выходных по требованию, противник не ждал, а время утекало сквозь пальцы. Полная апатия и бессилие! Иногда мне кажется, что, явись в такой момент убийца, у него бы все получилось. В моем случае это говорит о многом…
Принуждать себя к работе в такие дни очень мерзко, но, кроме меня, этого никто не сделает. Не осталось таких на свете! Но я же этого и добивался, правда? Добился! Свободен… Можно бессмысленно смотреть в окно, в никуда, ничего не замечая, пока Антонин по пятому кругу расхваливает мне какого-то Яксли, который важен для дел Лестрейнджа и будет очень полезен нам всем… Проблема в том, что видеть Яксли я не желаю. И никого не хочу видеть! Больше всего меня Яксли устроил бы в гробу – ведь именно из-за него мне надо двигаться и думать. Да-да, без всяких метафор – именно в гробу!
А Долохов все не унимается, хотя прекрасно понимает мое состояние. Не первый же раз! Но он уверен, что я возьму себя в руки, соберусь и в три слова завербую Яксли, который, несомненно, полный идиот. Только идиот может сразу потребовать личной встречи со мной.
Я закрываю глаза: так проще думать. У идиота Яксли наверняка есть какие-то достоинства, не зря же его расхваливал Лестрейндж! И Антонин не зря устраивает мне эту пытку…
Сколько раз я должен ошибиться, сколько раз показаться слабым, чтобы что-нибудь из них решил, будто я не справляюсь? Если такое случится – меня попробуют за зуб, и это в лучшем случае. В худшем – усомнившийся найдет альтернативного поставщика правильных решений для любых проблем и станет втихаря рекламировать его соратникам.
А результатом этой рекламной кампании будет труп. Не мой.
Так что я готовлю себя к встрече с Яксли и слушаю Долохова.
Чем больше ударные Долохова пытаются изобразить скрипку, тем большее недоумение вызывает у меня предмет беседы.
Яксли подрабатывал в «Ежедневном пророке» – писал под несколькими псевдонимами. Хорошее начало! Человек с двойной жизнью подходит для наших целей больше многих. Вдвойне.
Наверное, фамильные финансы не так хороши, как всем демонстрировали в роду Яксли.
Кстати, о фамильных делах – меня ждет шикарная пентаграмма с раскладкой по нашим родам и кланам. Проклятая семейственность доконает любое дело в британском заповеднике магов! Даже в нашей «конторе» родственник родственника погоняет и тут же рекомендует еще одного на свободное место. И если вскоре после победы я сдохну, то в результате прихода к власти моих соратников список первых лиц магической Британии будет практически неотличим от аналогичного списка двухсотлетней давности. Обхохочешься!
А может быть, именно у этого Яксли проблемы с родными или ему нужны деньги на что-то не очень респектабельное? Судя по всему, Лестрейндж выдал целый концерт с оркестром о мотивах Яксли и его одержимости личной встречей со мной. Но все превратилось в барабанную дробь и отгремело: Долохов счел это лишними сантиментами.
Яксли устроился в «Пророк» и стал регулярно писать не только заметки для криминальной хроники, но и полноценные статьи с расследованиями. Кстати, нас он напрямую не трогал. Похвально! Отличный нюх! Но про регулярность Лестрейндж врал: даже на слух по датам получалось, что уже на пятой статейке начальство вызверилось на Яксли и потребовало прекратить безобразия. Яксли в ответ вызверился на начальство и послушно сделал несколько хвалебных статей о Министерстве на основе чужих интервью. Но похвалы были весьма специфические: Яксли расточал их исключительно чиновничьим провалам и катастрофам. Как правило, это были провалы личного и корыстного свойства и хорошо скрытые от посторонних глаз катастрофы, так что неуемные комплименты Яксли били по маскировке бюрократов. Мстительный гаденыш! В «контору» он явно впишется как родной.
Долохов дотошно перечисляет подвиги своего нового протеже. Сначала ответственный секретарь департамента правопорядка получил инфаркт, потому что в «Пророке» расхвалили его операцию по успешному изъятию темных артефактов, но перечислили и те артефакты, которые по чистой случайности куда-то делись по дороге из кабинета ответственного лица в министерское хранилище. Потом в департаменте по играм и зрелищам произошел казус с благотворительными билетами. А затем вконец обнаглевший Яксли без ведома редактора тиснул в «Пророке» хвалебную статью о самом редакторе…
Антонин пытается быть объективным, поэтому волшебное слово «Империо» ни разу не прозвучало в истории с редактором. Долохов лишь сухо отметил, что авроры после проверки ушли от Яксли ни с чем.
На этом светлая часть истории заканчивается.
Министерство без всякой шумихи начало против Яксли три процесса, результатом которых могло стать только полное его разорение. А новую работу неблагонадежному человеку не найти.
Складывалось впечатление, что власти просто навязывали мне этого Яксли. В некотором смысле я их понимал: министерские чиновники не могли его пытать или убить, так что никакой защиты от последующих выходок у них не было. Остальные средства явно на него не подействовали.
Лейстрейндж рекомендовал поручить шутнику Яксли работу с агитацией и прессой, но Долохова заинтересовало не это. Ни сам Лейстрейндж, ни Антонин так и не смогли вычислить информаторов Яксли – тут барабаны Долохова изобразили умирающую скрипку. Мои сотруднички немедленно поспорили из-за такого ценного потенциального пополнения, и Лестрейндж проиграл. Он составил доклад, но у меня случился период спячки, и растормошить меня рискнул только Антонин. Чужой доклад Долохов прихватил в качестве военного трофея.
– Хватит, – я открываю глаза, заставляю себя сесть прямо и пытаюсь что-то сделать с выражением лица. Теперешнее ощущается так, будто ниже глаз у меня змеиная морда, и между плотно сжатых губ, растянутых в неестественной улыбке, скоро проскользнет тонкий раздвоенный язык. Я даже шиплю, но быстро спохватываюсь, услышав себя.
– Веди сюда этого амбициозного дурака.
Долохов ухмыляется, но молчит и отправляется за Яксли. Мне лень заглядывать в голову Яксли, когда он входит. Но увидев мое лицо жертвы вампира, домашний халат поверх рубашки и расслабленную позу, любой посторонний бы изумился.
Что ж, значит, экстравагантные решения Яксли больше говорят о его настойчивости и желании выделиться, чем о гениальности.
Он не успевает ни раскрыть рот, ни преклонить колено, как я начинаю шипеть:
– Я вас слушаю, Яксли. И коротко! Начните с того, кто у вас в аврорате. Именно этот маг – ваш первый подарок «конторе». Женщина?
Краем глаза я вижу, как Долохов снова ухмыляется: наверное, он выиграл пари у Лестрейнджа.
Яксли пробует закрыть сознание. Окклюмент он скверный, а вот его техника мне очень хорошо знакома.
Длится это недолго. Но Долохов тоже что-то заметил, потому что расцветает прямо на глазах. Я его понимаю: что называется, семерых одним ударом. Тайная информация о достаточно значимых чинах Министерства, знание окклюменции, способность обучать других, в том числе и умению зачистить следы перед аврорской проверкой… Это кто-то из аппарата Скримджера! У нее с Яксли длительные и доверительные отношения. Отличный подарок! Неясно только одно – как быстро Яксли придет в себя, осознав, что именно он сделал, когда сюда явился.
– Как вы относитесь к перспективе возглавить газету, Яксли? Сейчас – нашу газету, а после победы – «Ежедневный пророк»?
– Мистер Лестрейндж говорил об этом. Но я думаю, что ежедневная газета – аналог «Пророка» – не совсем соответствует вашим целям.
– И что бы вы порекомендовали?
– Притворитесь спортивной газетой – привлечете молодежь. Притворитесь журналом для домохозяек – попадете на каждую кухню. Притворитесь календарем – и помещайте на каждый листок жуткие исторические анекдоты о магглах.
По лицу Долохова заметно, что теперь он свои шансы в игре с Лестрейнджем оценивает гораздо ниже, чем раньше.
– Неужели вы не хотите быть редактором «Пророка» после победы, Яксли?
Он едва заметно качает головой.
Как ты справляешься, Яксли? Это ведь нелегко – ложиться в постель с женщиной, способной обойти тебя на любом повороте. Она была основой твоей карьеры, твоей славы, но всегда оставалась в тени. В споре с Министерством она – твое прикрытие. И вот ты здесь, и твоя ценность наполовину состоит в том, что ты – крючок для нее. Как это тебе? Как бы ты хотел ее превзойти? И кого еще подмять под себя?
Пробный выстрел:
– Может быть, вы предпочтете возглавить департамент правопорядка?
Теперь он мой со всеми потрохами. До конца времен.
*2*
Вчера я был на приеме у Селвинов. Ты ведь узнал меня? Ты смотрел прямо на меня… Если хочешь знать, Софист, это не твоя ошибка: я не должен был там оказаться. Просто родители всерьез надумали устроить мой брак, а они могут очень помешать мне, если захотят. Так что иногда проще согласиться с ними. Кроме того, я все еще проверяю свои расчеты по клановым связям. Это была хорошая возможность для полевых наблюдений.
Я со своими записями сбежал с приема в какой-то дальний угол, лишь бы формально оставаться в поместье. А вы устроили там свой шабаш.
Я видел тебя, Софист. Я знаю, кто ты.
Настоящий ты.
Мне не совсем понятно, какой именно ты – настоящий и как вы там, внутри, уживаетесь.
В этом есть что-то ужасное. Действительно страшное.
Когда ты заговорил, у меня не осталось никаких сомнений. Что за идиот следит за твоей безопасностью? Как они позволяют тебе шляться под Оборотным?! Тебя же, раз увидев, ни с кем невозможно спутать!
Я сам виноват. Ты ведь ничего не скрывал от меня, даже наоборот. Я должен был догадаться раньше – после того, как ты упомянул о Протеевых чарах, наложенных на смесь живого и неживого. Ходит столько слухов по поводу вашего знака! Говорят, вас всех можно отличить по этой примете. Кто же еще мог разбираться в подобной магии, если не ты? Я раззява…
Не знаю, за кого боюсь больше – за тебя или за тех, кому ты можешь навредить.
Ты говорил много правильных вещей, очень верных. Но когда твои сторонники славили тебя, Софист, когда отзывались на твои слова, они славили не твою правоту, а свою гордыню. Они купились не на твои знания и не на то, что ты, – пожалуй, единственный в Британии маг, – оцениваешь наше общество трезво и понимаешь, что происходит. Нет, этого они не хотят слышать и понимать! Лишь их болезненное самолюбие берет у тебя подачки и готово лизать тебе не только руки, но и сапоги.
Речь твоя была безупречна. Мои поздравления!
О тебе рассказывают много сказок. Я подумал: вдруг сказки правдивы? Ты просто прочел мысли всех и каждого там, у Селвинов, и потому точно знал, что им сказать.
Вот такой я был глупец… А потом я вспомнил, что они и так все мыслят одинаково. О миллионе разных вещей они никогда не думают и поступают, как все. Им не нужен ты для того, чтобы быть одинаковыми.
Я знаю, что вы запугиваете людей, я точно знаю, что вы убили нескольких маглов…
Наверное, мне нужно прекратить эту переписку.
Наверное, нам нужно выдумать какой-то другой способ связи, более безопасный для тебя.
Никогда больше не смотри на меня так на людях! Тебя видят твои враги. И сторонники…
Федон
P.S. Мне кажется, я понял, что тогда имел в виду Д. и что все время упускаешь из виду ты.
__________
* Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий. 1-е Послание апостола Павла к Коринфянам, 13:1
**Софист – название одного из диалогов Платона. Диалог-трактат посвящен началам диалектики, соотношению, взаимосвязи и тождественности бытия и мышления (сознания).
***Федон – название диалога Платона, в котором в драматической форме описан диспут Сократа и философа Федона, в том числе от имени Сократа изложены доказательства бессмертия души.